Эта история начиналась в далеком XV веке. Прототип Дракулы в XV веке был правителем соседнего с Трансильванией княжества Валахия. Его отец был членом Ордена Дракона и получил прозвище "Дракул". Слово "Дракул" по-румынски означает не только "дьявол", но и "дракон". Влад III принял прозвище Дракулы, что, соответственно, означает "Сын Дракона", или же - "Сын Дьявола".
Все, что связано с этой поистине легендарной фигурой, покрыто вековыми тайнами. Почти все рукописные свидетельства тех времен были уничтожены, уцелели лишь немногочисленные монастырские летописи. И именно по ним, крупица за крупицей, удалось собрать то немногое, из чего и сложился образ Влада Цепеша, трансформировавшегося со временем в образ легендарного вампира Дракулы.

Дракула отличался большой жестокостью как к своим подданным, так и к пленным туркам, война с которыми не прекращалась. Во времена правления Влада III в стране царил порядок, хотя и установленный жестокими методами.
Самым любимым видом казни Дракулы было сажание на кол. За это Влад III получил прозвище Цепеш (в других переводах - Тепеш или Тапиша), что означало буквально "сажающий на кол". На кол Влад сажал не только преступников и пленных турок, но и своих, не делая различия между крестьянами и знатными гражданами.

Обычно Дракула сажал свои жертвы на колья. Но этого ему казалось мало, и садист придумывал для жертв всяческие другие способы умерщвления — протыкал их кольями спереди, сзади, сбоку, через грудь, живот, пупок, пах. Нанизывал их на колья через рот, вниз головой; придумывал такие способы, чтобы человек дольше мучился. Изобретал разные виды смерти для людей различного возраста, пола и положения. Готовил с этой целью специальные колья в виде геометрических фигур, особенно любил изогнутые. По неизвестной причине казнил население всей деревни, расставив колья разной длины по кругу на склоне холма, разместив старосту и других представителей местной власти сверху, чтобы те могли оттуда в последний раз окинуть затуманенным взором свои бывшие владения.
Он украшал общую картину казней выдранными ногтями, головами, ушами и половыми органами. Тех, кому недоставало кольев, душил, варил в масле или ослеплял. Особое удовольствие Дракула получал, когда жертвы «плясали и извивались на своих кольях». Наблюдая за их мучениями, он говаривал: «О, какие чудные мгновения они испытывают!» Он любил обедать в так называемых "садах смерти" - местах, где стояло огромное количество колов. Конечно же, отнюдь не пустых. При этом запах разлагающихся трупов и стоны умирающих совсем не портили Владу аппетит!

Истории известен случай, когда в 1461 год. под напором превосходящих сил противника разбитое валашское войско вынуждено отступать, турки останавливаются возле стен столицы княжества - города Тырговиште. Что же так напугало бесстрашных войнов? Останавливают их не защитники города - у города уже нет защитников... По крайне мере живых защитников у Тырговиште к тому моменту не осталось.
На страже города стоят мертвецы.
Мертвецы на кольях. Двадцать тысяч пленных турок и еще больше валахов, венгров, саксонцев, евреев, болгар... Здесь люди всех возрастов, здесь крестьяне в простых белых рубахах и бояре в роскошных одеждах, здесь священники в шитых золотом ризах, здесь женщины с распущенными, спутанными от ветра волосами... Колья располагаются ровными концетрическимим кругами - все холмы вокруг Тырговиште буквально утыканы лесом кольев!
Чтобы пройти к воротам города, надо миновать этот жуткий лес.
Но даже у такого испытанного, стойкого завоевателя, каким был в 1461 году султан Мехмед II, не хватило духу на это. От вида и невыносимого смрада разлагающихся тел ему сделалось дурно. И он отступил и увел свою армию со словами: "Что может мы сделать с этим человеком?".

Дракула был не просто садистом. Его жестокие кары имели некий политический смысл. К примеру, когда посланники турецкого двора осмелились не снять головные уборы в его присутствии, он приказал гвоздями приколотить тюрбаны к головам, что было, несомненно, вызывающе смелой демонстрацией независимости.
Граф полностью оправдывал своё прозвище. Что же было на самом деле теперь, наверное, не узнает уже никто. А потому каждый оставляет за собой право верить именно в ту историю, которая ему больше нравится.